Самую успешную наступательную войсковую операцию Первой мировой войны по праву связывают с именем генерала от кавалерии Алексея Алексеевича Брусилова, однако мало кто знает, какое именно новое слово в военном искусстве сказал великий русский военачальник. О Брусиловском прорыве рассказывает историк Георгий Олтаржевский — правнук одного из непосредственных участников этой блестящей наступательной операции, кавалера ордена Станислава с мечами, прапорщика 4-й Лейб-гвардии конноартиллерийской батареи Лундгрена Аркадия Альфредовича.

Война — дело коллективное, в нем мало места для индивидуального творчества. Но бывают исключительные ситуации, когда действия конкретного человека оказывают решающее влияние на общий успех. Именно так сложились обстоятельства во время наступления Юго-Западного фронта русской императорской армии, более известного как Брусиловский прорыв. Конечно, общий успех был бы невозможен без героизма наших солдат и офицеров, но не менее важную роль сыграло нестандартное полководческое решение и личное мужество их военачальника. И не случайно эта операция стала единственной в истории Великой войны, общепринятое название которой связанно с именем конкретного человека — генерала Алексея Алексеевича Брусилова.

 

Большие планы

К весне 1916 года ситуация на фронтах Великой войны стратегически складывалась в пользу стран Антанты. С огромным трудом союзникам удалось выдержать натиск противника в тяжелейших боях 1914 и 1915 годов, а в затяжной войне рано или поздно должно было сказаться превосходство стран Антанты в людских и сырьевых ресурсах. В марте 1916 года на конференции в Шантийи союзники приняли стратегическое решение об общем переходе в наступление. А поскольку на тот момент перевес союзников еще был минимальным, добиться успеха можно было лишь совместными и скоординированными действиями на Западном, Восточном и Южном направлениях, которые лишили бы немцев и австрийцев возможности перебрасывать силы. Об этом союзники и договорились.

Заговор генералов

Пока наши фронтовые штабы неспешно готовили планы операций, ситуация в Европе резко изменилась: в начале мая австро-венгерская армия неожиданно перешла в наступление в Альпах — на удивление удачное. Италия оказалась на грани военной катастрофы. Союзники попросили Россию как можно быстрее нанести удар, причем именно против австрийцев, то есть на направлении Юго-Западного фронта. Далее события развивались стремительно. 11 мая (по старому стилю) Брусилов получил депешу от начальника штаба Ставки генерала В.М. Алексеева с просьбой рассмотреть вопрос о скорейшем наступлении. Брусилов заявил о готовности атаковать 19 мая, но попросил о взаимодействии с Западным фронтом, дабы не получить от немцев удар во фланг. Генерал Эверт затребовал на подготовку еще две недели. В итоге было решено, что Брусилов наступает 22 мая, а Эверт — 1 июня.

Брусилов отправил в Ставку свой план наступления, утвержденный на военном совете фронта. План оказался настолько неожиданным, что вызвал бурную дискуссию. Верховный главнокомандующий Николай II долго не мог принять решение и лишь накануне наступления, когда тянуть было уже невозможно, осторожно попросил Брусилова изменить план и вернуться к более традиционной тактике. На переработку предлагалась неделя. Вечером 21 мая генерал Алексеев сообщил о царской просьбе Брусилову. Алексей Алексеевич заявил, что абсолютно уверен в своей правоте, и попросил в случае несогласия с его планом освободить себя от командования фронтом. Слово было за Верховным, но он уже спал. А до начала операции оставалось несколько часов — войска уже выдвинулись на исходные позиции.

Лбом об стену

Военная наука к началу мировой войны сильно отставала от реалий, причиной чему стала промышленная революция конца XIX — начала XX веков. За несколько десятилетий военная техника сделала огромный шаг вперед: появилось скорострельное и автоматическое оружие, встали на конвейер снаряды и патроны, поднялись в небо самолеты и дирижабли, были разработаны боевые отравляющие вещества, бурно прогрессировала инженерная техника и автомобильный транспорт, совершенствовалась тяжелая артиллерия и т.д. В то же время больших войн, в которых встречались бы многомиллионные армии, в начале века не случилось. Фрагментарно новые технологические веяния проявились в англо-бурском и русско-японском конфликтах, но все же там преобладала маневренная война без образования единой, глубоко эшелонированной линии фронта. То есть проверенного боевой практикой опыта, на основании которого можно было бы разрабатывать отвечающую новым реалиям тактику, к началу мировой войны не было ни у кого.

В начале Великой войны единого фронта еще не было, он сложился позже: на Западе к началу 1915 года, на Востоке — к концу. Лишь после этого стороны возвели сплошные линии мощных полевых укреплений, и началась знаменитая «окопная война».

Именно в 1915 году были проведены первые операции по штурму и, соответственно, обороне глубоко эшелонированных и инженерно подготовленных позиций. Постепенно стали формироваться тактические приемы и стереотипы. Для прорыва фронта выбирался ограниченный участок, где атакующая сторона создавала многократное численное превосходство, сосредотачивала полевую и тяжелую артиллерию, проводила разведку боем для выявления огневых точек противника. Наступление начиналось с многочасовой артподготовки, которая постепенно переносилась вглубь вражеских позиций. Затем в дело вступала пехота. Не гнушались противники и химическим оружием.

Слом стереотипов

Вернемся к плану Брусилова, который так поразил Ставку. Вопреки общепринятой тактике, генерал предложил отказаться от единого главного удара, а атаковать сразу по всему фронту. Каждая из четырех армий Юго-Западного фронта (7-я, 8-я, 9-я и 11-я) наносила удар самостоятельно, причем не один, а несколько. Таким образом, противник был сбит с толку и практически не имел возможности использовать резервы, а нашим войскам на основных направлениях удалось добиться двукратного превосходства, хотя, в целом, серьезного численного перевеса Брусилов не имел. Русские резервы использовались на тех участках, где наступление развивалось наиболее успешно и дополнительно увеличивали эффект от прорывов, коих всего оказалось тринадцать.

Идея оказалась блестящей, но важно, что и реализация ее была отменной. Отлично сработала разведка, четко функционировал штаб фронта под началом генерала В.Н. Клембовского. Великолепно проявила себя артиллерия, которой руководил генерал М.В. Ханжин. Каждая батарея имела четкую цель, благодаря чему уже в первые дни наступления удалось почти полностью подавить артиллерию противника. Важно и то, что русским войскам удалось сохранить относительную секретность, во всяком случае, австрийцы и немцы не ожидали наступления в тех местах, где оно в итоге состоялось.

Противник отступал по всему фронту, образовалось несколько котлов. Уже к 27 мая было взято в плен 1240 австрийских и немецких офицеров и свыше семидесяти тысяч нижних чинов, захвачено 94 орудия, 179 пулеметов, 53 бомбомета и миномета. На основном Луцком направлении восьмая армия генерала А.М. Каледина за несколько недель продвинулась на 65 километров вглубь фронта, а в конечном итоге русские войска ушли на 150 километров. Потери противника достигли полутора миллионов человек.

Брусиловский прорыв так и остался прорывом, к коренному перелому ситуации на Восточном фронте он не привел. Австрийцы и немцы вынуждены были снять войска с других направлений (всего 34 дивизии), и к концу лета русское наступление в Волыни и Галиции остановилось — ушедшие вперед на 100-120 километров, но обескровленные полки Юго-Западного фронта вынуждены были перейти к обороне. Но не будет преувеличением сказать, что наши воины сыграли важнейшую роль в спасении Италии и помогли наступавшим на Сомме французам и англичанам.

Брусиловский прорыв вошел во все учебники по военному искусству, и впоследствии схожая тактика неоднократно применялась как в первой, так и во второй мировых войнах. Жаль, что почти незамеченным остался гражданский подвиг самого Алексея Алексеевича, который ради пользы общего дела не побоялся пойти против монаршей воли. Кстати, Николай ему этого не простил и, несмотря на представление Государственной Думы, не подписал осенью 1916-го указ о награждении Брусилова орденом Святого Георгия 2-й степени. Впрочем, так ли важна царская милость в сравнении с благодарной памятью потомков…

Алексей Алексеевич Брусилов — это один из тех людей, которыми вправе гордиться любой русский человек. Всю жизнь он без страха и упрека служил Родине, а не режиму. Он бился за Российскую империю, хотя не был в фаворе у монарха, он был Верховным главнокомандующим при Временном правительстве, одновременно споря с политикой Керенского, он пошел в Красную армию (как инспектор кавалерии), хотя не разделял большевистских взглядов и отказывался воевать против бывших соратников. Написанные им в последние годы жизни воспоминания сильно не понравились советской власти, и имя генерала постарались по возможности вычеркнуть из истории. Нельзя сказать, что имя Брусилова забыто, но очевидно, что в табели о рангах великих русских полководцев он занимает не подобающее ему место. Впрочем, это не его вина, а скорее, наша беда.

Источник