Россия незаметно прошла через столетие революции 1917 года, а теперь нашу историческую память ждет новое испытание — «юбилей» жестокой и кровопролитной Гражданской войны, травматические последствия которой современное российское общество до сих пор не может преодолеть. Почему Белое движение, ставшее основой сопротивления власти большевиков, формировалось на юге России? Почему Добровольческую армию не сразу поддержали казаки, мечтавшие о совместной федерации с горцами Кавказа? Какое будущее для России готовил «Белый проект» и было ли оно достижимым? Об этом в ходе лекции в Музее современной истории России рассказал доктор исторических наук, профессор Московского педагогического государственного университета (МПГУ) Василий Цветков.
Русские южане
Октябрьский переворот 1917 года произошел относительно бескровно и легко. У нас принято считать, что после прихода к власти большевиков сопротивление им оказывали только в столицах — в Петрограде и Москве. На самом деле, помимо печально известной московской «кровавой недели», география борьбы с ними сразу оказалась достаточно широкой: Могилев (Ставка), Киев, Иркутск, Оренбург и другие крупные города страны.
Но одним из главных центров антибольшевистского движения уже в ноябре 1917 года стал юг России. Это был регион, обладавший тремя важными признаками. Во-первых, выгодное географическое расположение и выход к морям и границам сопредельных государств. Это давало возможность противникам большевиков рассчитывать на внешнюю поддержку. В дальнейшем этот фактор позволил им после поражения в Гражданской войне эвакуировать значительную часть своих сил из Крыма и Новороссийска.
Во-вторых, юг России обладал колоссальными ресурсами, прежде всего продовольствием. В отличие от прежних военных конфликтов массовые войны начала XX века, в том числе и гражданские, превратились в противостояние не только армий, но и экономик. То, что для успешного ведения войны нужен контроль за ресурсами, понимали и большевики. Ленин постоянно писал о необходимости овладеть донецким углем, украинским железом и кубанской пшеницей.
Кстати говоря, уже в ноябре 1917 года антибольшевистское сопротивление постепенно оформлялось как противостояние по линии Север-Юг, что дает основания некоторым исследователям не совсем корректно сравнивать нашу Гражданскую войну с американской. Хотя с экономической точки зрения такое разделение между красным центром и севером и белым югом выглядело очень отчетливо. Южнорусская промышленность была слабее индустриального потенциала Центральной России и северо-запада, который контролировали большевики, но именно на юге были сосредоточены значительные запасы продовольствия и природных ресурсов (прежде всего уголь Донбасса).
В-третьих, это людские ресурсы. Гражданская война расколола дореволюционное российское общество на непримиримые враждующие силы, и такое противостояние затронуло абсолютно все сословия. И одним из ключевых факторов была позиция казачества, особенно донского, кубанского и терского. У нас принято отделять казаков от всего остального Белого движения. Это не совсем правильно, хотя некоторая доля истины в этом есть. Вспомним хотя бы донского атамана — генерала Краснова с его идеями «Казакии» и обособления казачества от остальной России. Тем не менее в южнорусских регионах преобладали антибольшевистские настроения. На выборах в Учредительное собрание в ноябре 1917 года там неплохие результаты показали кадеты, оказавшиеся после запрета монархических организаций самой правой на тот момент политической партией из числа участвовавших в выборах.
На все эти три особенности юга России обратил внимание генерал Михаил Алексеев в знаменитом письме к генералу Михаилу Дитерихсу, бывшему генерал-квартирмейстеру Ставки и начальнику штаба главнокомандующего русской армии генерала Духонина, убитого в результате солдатского самосуда. До этого Дитерихс и Духонин безуспешно пытались отправить воинские эшелоны на помощь сопротивляющейся большевикам Москве. Алексеев обратил внимание Дитерихса, что именно Дон, имеющий выход на Кавказ и на Украину, мог бы стать главной базой сопротивления советской власти. Михаил Васильевич Алексеев был выдающимся военачальником и умел мыслить стратегически. Будь он на пять-десять лет моложе, то несомненно стал бы признанным лидером Белого движения. Ведь изначально именно его, а не адмирала Колчака планировали объявить Верховным правителем России, но возраст (во время прихода большевиков к власти он как раз отметил свой 60-летний юбилей) и состояние здоровья не позволили ему активно проявить себя.
Пассивные казаки
Главной проблемой зарождающегося Белого движения на Дону стало пассивное поведение местного населения, в особенности казачества. При всем своем неприятии большевиков оно не хотело вовлекаться в вооруженное противостояние с ними. Когда генерал Алексеев в ноябре 1917 года по прибытии в Новочеркасск попросил атамана Войска Донского генерала Алексея Каледина «дать приют русскому офицерству», тот заявил, что возвращающиеся с фронта казаки устали и не желают больше ни с кем воевать. Генерал Алексеев, будучи мудрым и прозорливым человеком, видел в таких настроениях очень большую опасность и для Белого движения, и для самих казаков. Как показали дальнейшие события, он оказался прав — в Гражданской войне белые потерпели поражение, а казаков большевики подвергли расказачиванию.
На самом деле, позицию казаков тоже можно понять. Ни в коем случае нельзя их обвинять в трусости или стремлении отсидеться у себя на Дону или Кубани. Казаки, единственные сохранившие боеспособность в составе стремительно разлагающейся прежней Русской Императорской армии, смертельно устали от войны. Они не понимали смысла еще одного конфликта непонятно с кем и непонятно за что. Тем более что Брестский мир, вызвавший всеобщее возмущение против большевиков и придавший новый импульс Гражданской войне, будет заключен лишь весной следующего года. При этом важно знать, что официальные органы власти на Дону, Кубани и Тереке отказались признать приход к власти большевиков и заявляли о необходимости созыва Учредительного собрания.
