Внимание историков все чаще привлекают необычные сюжеты — далекие от центральных событий, но показывающие жизнь людей и общества в новом свете. Одним из таких сюжетов недавно стала экзотическая британская казнь: подвешивание преступника в железной клетке на высоком столбе. Зачем была нужна такая жестокость? Почему около виселиц устраивали народные гуляния? И при чем тут прогресс медицины, а также английские пейзажи? Об этом рассказывается в одном из последних номеров журнала Landscape History.
Подвешивание в железной клетке или решетке (по-английски — gibbet) было широко распространено в средневековой Англии, а затем и в колониях. Чаще всего к этому приговаривали разбойников, пиратов, убийц и похитителей скота. После XVI века в самой Англии перестали подвешивать живьем — такое наказание, нечто среднее между пыткой и казнью, сохранялось в карибских и американских колониях, где ему подвергали рабов.
С высокого (10 метров и выше) деревянного столба с перекладиной сверху свешивалась короткая цепь. К ней крепилась железная решетка или клетка. Они были очень разными — от простой цепи с ошейником до сложных антропоморфных конструкций, фиксирующих все части тела. Расчет был на то, чтобы труп качался на ветру, издавая характерные звуки, притягивая мух и птиц.
Казнили в Англии или на специально выделенных для этого местах (обычно на окраине поселений), или на второпях сколоченной виселице прямо у места преступления — чтобы местные жители обрадовались возмездию. Однако для подвешивания в клетке труп после обработки специальным консервантом отвозили на другое место — под охраной, чтобы не позволить подельникам или родственникам казненного отбить тело.
Устрашение и наука
Как хорошо известно археологам, необычный характер захоронения обычно указывает на насильственную смерть — как, например, у болотных людей северной Европы железного века (преступников или жертв кровавых ритуалов, выброшенных в болота), или у заподозренных в ведовстве и вампиризме. И в новое время (XVI-XIX века) нарушивших закон хоронили не как всех — закапывали у обочины дороги или на особом кладбище, протыкали труп колом и тому подобное.
Любопытно, что достаточно скоро к желанию отомстить преступнику и суеверным страхам перед ним добавляется научный интерес: казненные становятся главным, если не единственным источником биологического материала для все более многочисленного корпуса врачей и преподавателей медицины. В Англии это единство средневекового желания наказать тело преступника и просветительской заботы о нуждах науки проявилось в «Акте об убийстве» 1752 года.
Разгул криминала в стране, постоянные убийства, особенно в новом мегаполисе — Лондоне… Список преступлений, за которые полагалась смертная казнь, в XVIII веке расширился с 50 позиций до 220, и в результате виселица сама по себе уже мало кого пугала. Законодателям пришлось продлить наказание за пределы смерти: всех казненных предписывалось или отдать на препарирование, или подвесить в клетке на неопределенный срок (причем людей того времени перспектива лечь под нож анатома пугала куда больше).
Посмертное наказание выбирал судья — и судя по статистике, чаще всего в пользу анатомирования. Во всяком случае 79 процентов от 1151 казненного в 1752-1832 годах постигла именно такая судьба. По мнению историков, на подвешивание в клетке обычно обрекали пиратов, контрабандистов, грабителей почтовых карет (то есть «личных» врагов государства). Женщинам-преступницам это не грозило: их трупы были слишком редкими и всегда направлялись врачам (как и трупы негров и обладателей необычных анатомических черт).
Живописный пейзаж казни
Но основной задачей подвешивания в клетке как устрашающего и «наставляющего» людей наказания было адекватное встраивание в местный ландшафт. Часто в приговорах требовали повесить трупы в цепях неподалеку от места преступления — убийства или ограбления на большой дороге. Если гиббет ставили у дома преступника, это зрелище усугубляло горе родственников и надолго сохраняло клеймо позора на семействе. Поэтому, например, семья повешенного под Ковентри в 1734 году Томаса Уиллди умолила шерифа снять клетку с трупом, поскольку память о его преступлениях отпугивает соседей и не дает им заниматься своим ремеслом.
Кроме того, власти добивались максимальной заметности трупа: мало того, что клетку подвешивали на высоком столбе, ее еще старались поставить на холме или другой естественной возвышенности — так, чтобы было видно за несколько километров. Если клетки на перекрестках оживленных дорог служили предостережением для грабителей, то на берегу моря — устрашали пиратов и контрабандистов.
«Адмиралтейские гиббеты» в устье Темзы видели все, кто прибывал в Лондон морским путем. Жители Портсмута, например, хорошо запомнили Джона Айткена — террориста, совершившего серию поджогов в доках военного флота от лица воюющих за независимость американских Штатов. Клетка с трупом Айткена (казнили его в 1777 году) стояла много лет и стала важным береговым знаком: так, в 1779 году некоего мичмана Мерфи «повесили, а труп его разрубили на куски и похоронили под гиббетом, где Джон-маляр висит в цепях».
Трупы и пряники
Парадоксальным образом подвешивание в железной клетке стало местом встречи трех, казалось бы, слабо совместимых задач — нравственного воспитания (профилактики правонарушений), демонстрации мощи государства и народных гуляний. На установку нового гиббета стекались десятки тысяч человек, и шерифам приходилось выделять немало людей и денег на поддержание порядка в толпе.
Так, в 1770 году в Лондоне повесили трупы двух убийц — Коноуэя и Ричардсона. «У столба поставили палатки с едой и питьем, и люди веселились прямо под трупами. Кое-кто забрался на гиббет и снял колпаки с казненных. Один парень осмелился крикнуть во всю глотку — “Коноуэй, мы с тобой часто раскуривали трубочку, так сделаем это еще раз” — и забрался на столб с двумя зажженными трубками, одну из которых сунул в рот убийцы, а другую раскурил сам, восседая на виселице. Увы, власти в тот день не приложили никаких усилий», — писала столичная газета.
В 1806 году в Линкольне казнили Тома Оттера, убившего ночью после свадьбы свою жену (на которой его заставили жениться власти, так как он соблазнил ее и девушка родила ребенка). Гуляния вокруг клетки с трупом Оттера продолжались несколько недель, пиво и джин лились рекой.
Все это возмущало аристократов, зато способствовало тому, что истории об ужасных преступлениях надолго оставались в народной памяти. Много лет спустя, указывая на столб с клеткой, местные жители вспоминали поимку и казнь бандита. Но, помимо нравственных уроков, которые можно было вынести из его несчастной судьбы, людей привлекала щекочущая нервы «страшная» история. Напомним, что именно тогда, в конце XVIII и начале XIX века, началась «гламуризация» криминала в прессе и литературе — и публика увлеклась «шокирующими и сенсационными» рассказами о необычных преступлениях.
Карнавал длился недолго, столбы же с клеткой украшали английские ландшафты долгие годы — в законе 1752 года не указывались сроки их демонтажа. О долговечности сооружений говорят многочисленные упоминания птиц, свивших себе гнезда среди костей. Со временем некоторые объекты превращались в межевые знаки (как гиббет Джона Фелтона, убийцы герцога Бэкингемского), а другие стали частью местной топонимики. В Англии насчитали десятки дорог, холмов, лесов, ферм и пабов, в названиях которых присутствует слово gibbet. Обычно местные жители уже не помнят, каким преступникам эти места обязаны своими названиями. Но кое-где сохранили память о старинных убийствах и регулярно ставят новые столбы взамен истлевших.
Конец публичных казней
Наиболее верным подвешиванию в клетке оказался лондонский Адмиралтейский суд (учрежденный для борьбы с пиратами). Почти до середины ХIX века так карали привезенных со всех территорий империи морских разбойников и организаторов бунта на кораблях. Но к тому времени отвращение к кровавой зрелищности гиббета, а также продиктованный новыми идеями гигиены страх перед гниющими трупами пересилили в общественном сознании удовлетворение от видимого торжества правосудия. Так, в 1824 году один лондонец направил письмо министру внутренних дел Роберту Пилю, требуя немедленно убрать пугающие дам и иностранцев клетки с трупами с берегов Темзы: «это отталкивающее, отвратительное, достойное жалости, бесчестящее могущество закона и дискредитирующее его исполнителей зрелище».
Формально выставлять трупы казненных в цепях и клетках запретили в 1834 году, но еще двумя годами ранее был принят Анатомический акт, позволяющий вскрывать с медицинскими целями трупы одиноких бедняков — и преступники перестали быть единственным «ресурсом» медработников. Наконец, в XIX веке изменилась государственная философия правосудия: дисциплину и перевоспитание сочли более эффективным средством борьбы с преступностью, чем устрашающие казни.
